Псковский хронограф № 5 2001
ВТОРЖЕНИЕ
Такой войны не знала Россия, не знал мир. Россия претерпела эту беду более других стран. Даже монголо-татарское нашествие не сравнится с немецко-фашистским.
Монголы оставляли русским их веру, культуру, требовали только, в знак покорности, дань. Фашисты хотели стереть с карты мира русских как нацию. От Бреста до Сталинграда – пепелища и горы трупов женщин, детей, стариков. Борис Слуцкий в своих «Записках о войне» писал: «Кто из нас, забудет синенький умывальник в детском лагере, где на мощных крючках немцы оставили аккуратные петельки, — здесь они вешали пионеров, первых учеников подмосковных школ. Нет, наш гнев и наша жестокость не нуждается в оправдании. Не время говорить о правде. Немцы первые ушли по ту сторону добра и зла. Да воздастся им за это старицей!».
1. Армия – носитель оружия германского народа. Она защищает отечество, народ, идеи национал-социализма, жизненное пространство. Корни могущества армии – в ее богатом и славном прошлом, в германском народе, в германской земле, в германском труде. Воинская служба – почетная служба германскому народу.
2. Честь солдата – в беспрекословной жертве своей жизнью за народ и отечество.
3. Высшая добродетель солдата – храбрость, твердость и решительность в бою. Трусость – позорна, медлительность и колебания – не для солдата.
4. Повиновение – основа армии. Доверие — основа повиновения. Военное руководство основывается на ответственности и неустанной заботе командиров о подчиненных.
5. Значительные военные успехи и окончательная победа могут быть достигнуты только неустанной совместной борьбой командиров и подчиненных.
6. Совместная борьба требует товарищества. Это особенно необходимо помнить в бедствии и опасности.
7. Уверенным в себе, но скромным, прямым и честным, богобоязненным, сдержанным, неподкупным должен быть солдат, служа всем примером мужественной силы. Только успехи дают право на гордость.
8. Высшая награда и счастье солдата – в радостном сознании исполненного долга.
ПСКОВСКИЙ НАРОД — СВИДЕТЕЛЬСТВО ИНОГО ДУХА
Присоединение Пскова к Московскому государству в 1510 г. сопровождалось некоторыми неприятными последствиями в нравственной атмосфере жизни псковичей в связи с переездом 300 семей москвичей на постоянное житье в Псков.
Об этом писал в своем труде «История России. Россия в средние века» известный, но долго недоступный русскому читателю историк-эмигрант Г. Вернадский. Ссылаясь на иностранного путешественника Герберштейна, описавшего свои путешествия по Московии, историк приводит его слова: «Самые благородные и гуманные обычаи псковичей были заменены более бесчестными обычаями московитов. Честность, прямота и искренность псковичей в деловых отношениях была таковой, что все многословие, рассчитанное на то, чтобы обмануть покупателя, было исключено. Они были нацелены на саму торговлю без лишних слов».
Подобное мнение оставляет в душе современного читателя тягостное впечатление. Но со временем картина, оказывается, изменилась. Вот как говорит об этом Г. Вернадский далее: «Однако влияние псковских традиций и близость города к Западу были таковы, что с течением времени манеры потомков москвичей, поселившихся в Пскове, постепенно «псковизировались». Псковский народ в конце ХVI и на протяжении ХVII века являл собой свидетельство несколько иного духа, чем обычный московский. Они были более независимы по отношению к властям».
Слова историка звучат очень современно и в связи с повышением роли областей и краёв в нашей жизни, и нашими надеждами на лучшее будущее.
Е. Иванов, профессор.
«НА ЭТО ДАЛ ПРИКАЗ МНЕ МОЙ НАЧАЛЬНИК»
В июне 1941 года майор немецкой армии, уроженец рейнского города Эрбельфельд, юрист по профессии, Карл Кадельке ступил как оккупант на землю Советской страны.
В годы оккупации он возглавлял ортскомендатуру № 1/306. С июля 1942 года по июнь 1943 года комендатура дислоцировалась в поселке Палкино Псковской области. В мае 1945 года майор Кадельке был пленен Красной Армией и отдан под суд за злодеяния, совершенные на оккупированной территории. Приговор суда: заключение в исправительно-трудовом лагере на 25 лет. В августе 1949 года осужденный был этапирован в Воркутлаг на Печорскую железную дорогу. Будучи комендантом, Кадельке арестовал 12 человек, из которых троих отправил в полевую жандармерию. Их дальнейшая судьба неизвестна. Кроме того, комендатурой систематически проводилась облава против советских партизан.
На предварительном следствии и в судебном заседании подсудимый виновным себя ни в чем не признал. В суде он показал: «С июля 1942 года вверенная мне комендатура дислоцировалась в Палкине. В апреле 1943 года моя комендатура была переброшена в г. Печоры».
Случаи ареста граждан комендатурой были, арестовывались бежавшие из лагерей военнопленные и подозрительные лица. Был случай задержания 3 советских парашютистов, которых по приказу начальства я отправил в полевую жандармерию. В начале 1942 года сотрудники комендатуры задержали неизвестного гражданина, у него было оружие, из которого он стрелял. По моему приказу его без суда и следствия расстреляли, на это мне дал приказ мой начальник подполковник Рерих. Я должен выполнять его приказ. На предварительном допросе 10 ноября 1945 года обвиняемый пояснил: «моей комендатурой было арестовано в Палкине 12 человек, в г. Печоры — 15 человек».
Кроме частичного признания своей вины, Кадельке изобличается показаниями допрошенных по делу свидетелей.
В суде свидетель Семенов В. С. показал: «Я работал на принудительных работах в 18 километрах от Палкина на строительстве немецкого аэродрома. В январе 1943 года от непосильной работы и адских условий я с этой работы убежал. Вскоре был задержан жандармами и доставлен в Палкинскую ортскомендатуру. Комендант Кадельке, которого я опознал на очной ставке и сейчас в суде, меня непосредственно допрашивал и избил кулаком по голове».
На допросе предварительного следствия Семенов уточнял: «Кадельке ударил меня кулаком в голову, я упал и даже потерял сознание, а когда пришел в себя, был отправлен опять в тюрьму».
Свидетель Бочаров С. Я., житель Палкинского района, на предварительном следствии показал: «В марте 1943 года Палкинская немецкая комендатура вместе с русскими полицейскими выезжала в Струглицкий лес на борьбу с партизанами, где был бой, в результате которого 11 партизан было убито и 6 человек ранено. Со стороны немцев было 6 человек убито».
Эти показания Бочаров подтвердил на очной ставке с обвиняемым Кадельке и пояснил, что о бое с партизанами ему рассказывали сами немцы. О расстреле по приказу коменданта Кадельке задержанного неизвестного русского гражданина показал и допрошенный по делу военнопленный Хинзен Т. С., который служил шофером в комендатуре в Палкине. В материалах дела указывается, что в период немецко-фашистской оккупации с территории Палкинского района немцами было насильно угнано на принудительные работы в Германию большое количество гражданского населения. Об этом показали свидетели Бочаров С. Я. и Андреева К. И., а в справке Палкинского райисполкома от 12 ноября 1948 г. конкретно названа цифра угнанных в Германию — 1090 человек.
Подготовил старший советник юстиции А. Пузанов.
P. S. Кадельке не был приговорен к расстрелу за свои злодеяния только потому, что после войны решением правительства смертная казнь была отменена. Но через несколько лет высшая мера наказания была восстановлена.
В ночь на 24 февраля на вокзале взорвался вагон снарядов. Вначале огонь вспыхнул в вагоне-цейхгаузе, где загорелись бензин и смесь для автомобилей. Затем огонь перебрался на соседний вагон со снарядами, которые и начали рваться. Всего сгорело вместе с вагоном, груженным снарядами, 5 вагонов. Здание вокзала совершенно не пострадало. Поврежденные пути уже исправлены. Осколками стекол несколько человек легко ранены. По поводу пожара ведется следствие.
(Псковский набат. 1919. 25 февраля).
Несмотря на то, что через месяц мы будем праздновать седьмую годовщину Пролетарской революции и существования Советской власти, флаг (флюгер) на углу дома № 42 по Октябрьской улице до сего времени своими тремя цветами (бело-сине-красный) резко бросается в глаза прохожим. Что нужно сделать в данном случае, отдел местного хозяйства догадывается.
М.В-а
(Псковский набат. 1925. 13 октября).
За последние годы стал расти интерес к разведению почтового голубя. Раньше ценили домашних голубей, а общественного пользования птица применения не имела. Почтового голубя можно широко использовать как средство связи.
Молодой почтовый голубь, взятый в дрессировку, может в течение двух-трех месяцев при завозах один раз в пятидневку легко покрыть расстояние в 200-300 км.
Псковский райсовет Осоавиахима поставил задачу: организовать любителей-голубоводов, начать регистрацию почтовых голубей и кольцевание их. Лица, уклонящиеся от регистрации, будут привлекаться к ответственности.
(Псковский колхозник. 1931. 13 августа).
В ближайшее время в Пскове открывается производственная база по изготовлению всех сортов мороженого. Им будут снабжаться все торгующие организации и столовые. Сбытхладпром организует розничную продажу мороженого, всех продавцов посадит на велосипеды с оборудованными ящиками. Таких велосипедистов-мороженщиков будет 10 — 15. Из Ленинграда будут завозить нетающие сорта мороженого — эскимо (мороженое в шоколаде) и леденцы. Установлено 30 пунктов продажи мороженого в центре Пскова и на окраинах — в общественных садах, около заводов, на Крестовском шоссе.
(Псковский колхозник.1936. 3 апреля).
Подготовил А. Филимонов.
На южной окраине Пскова, за дамбой, перекрывшей течение реки Мирожи, на территории частного сектора городской застройки стоит церковь Успения Богородицы в Бутырках. Бутырками в России, согласно словарю Даля, называли часть поселения, отделенную от основного населенного пункта, а конкретно — подгородные слободы в Москве, Рязани и других городах Замосковного края. Бутырская слобода под Псковом могла появиться только после его присоединения к Москве, а в конце XVI века в Бутырках были поселены стрельцы.
О псковских стрельцах мы знаем чрезвычайно мало, как, впрочем, и о стрельцах вообще. В Пскове стрельцы впервые упоминаются в 1581 г., когда они принимали участие в обороне города от войск Батория. Тогда 20 сентября на сторону врага перебежал некий стрелец Игнаш, «и подкопы сказал», то есть выдал направления «слухов», заложенных псковичами для противодействия вражеским подкопам.
На Бутырках.
В 1609 г. стрельцы уже жили за Мирожей, в Бутырках. Именно тогда они впервые становятся важной силой в социально-политической борьбе, развернувшейся в отрезанном от остальной России Пскове. После пожара 15 мая 1609 г. стрельцы вместе с псковичами «начаша чюжая имения грабити» и взяли под свой контроль город. Но уже 18 августа после убийства гостя Алексея Хозина стрельцы были выдворены из псковской крепости, и до весны 1610 г. «во град их не пущали». Позднее в стрелецкой слободе разместились войска авантюриста Лисовского, служившего «тушинскому вору».
Стрельцы – это, безусловно, часть русского общества, более того, абсолютно необходимая в жизни тогдашнего крупного города. Основная обязанность стрельцов состояла в караульной и гарнизонной службе в Москве и других городах страны, участии в военных походах.
Караульная служба в мирное время была не очень обременительной: в 1667 г., например, четыре псковских приказа (полка) заступали в караул на два дня, сменяя друг друга поочередно, через каждые шесть дней. В свободное от службы время стрельцы занимались торговлей и промыслами. Привилегии стрельцов были настолько ощутимыми, что многие посадские люди искали возможности попасть в ряды стрельцов. До закрепощения сделать это было несложно, а вот после 1649 г. – лишь в порядке исключения, например, по причине разорения. В 1678 г. писцы Пскова отметили двор бобыля Кирилки Васильева, который «ныне от бедности стал в стрельцы».
Численность населения стрелецкой слободы в Бутырках можно определить лишь приблизительно. Дело в том, что стрельцы жили и в дворах на территории собственно города Пскова, но таких было немного. В сметных списках служилых людей учитывались все боеспособные члены стрелецких семей, включая «детей, братью, племянников, приимышей, захребетников». До середины XVII в. численность псковских стрельцов, видимо, не превышала 1300 человек. Но после начала войн с Польшей в 1654 г. и особенно с Швецией в 1656 г. стрелецкий гарнизон был увеличен до 1880 человек. К 1687 г. численность стрельцов в Пскове достигла своего предела, составив 2322 человека, из которых 348 были еще недорослями, не поспевшими в службу. Поскольку не все стрельцы имели семьи, а часть стрелецких семей проживала в городе, численность населения Бутырской слободы можно определить приблизительно в 4 тыс. чел. Если учесть, что в Пскове (без слобод) проживало не более 12 тыс. чел., то получается, что стрельцы составляли четвертую часть населения города.
Располагая временем, свободным от службы, стрельцы широко разворачивали торгово-промышленную деятельность. Заниматься торговлей стрельцам было удобно еще и потому, что они были освобождены от посадского тягла, то есть, живя и торгуя на территории города, не платили основную массу налогов. При возникновении гражданских исков до 12 рублей стрельцы не платили судебных пошлин. Если стрелец не выплачивал в срок занятые деньги, он избегал кабалы, и долги вычитались из его жалованья. В случае, если стрелец организовывал крупнооптовые операции или покупал на посаде амбары и лавки, его ждали неприятности – торговые помещения заставляли продавать посадским людям, а его самого могли запросто исключить из состава стрелецкого полка.
Посадские люди засыпали правительство челобитными с жалобами на привилегии стрельцов, которые вместо службы сидят в лавках. Так, в марте 1696 г., накануне второго азовского похода, псковский земский староста Кирилл Ильин изложил недовольство посадской общины местными стрельцами. «…Псковские стрельцы иванова полку Кокошкина Михейка Петров, Першка Порозов, Гаврилка Пахомов торгуют и промышляют их посадцким всяким торговым промыслом, и в лавках сидят, и построены у них свои товарные анбары, и тем своим торговым промыслом чинят их братье, посадцким людем в их посадцких торговых промыслах великую помешку, а в их де в Земскую избу с тех своих промыслов тягла и десятые деньги и никаких податей не дают». По царскому указу от 23 марта трех стрельцов было велено отдать в посад, «а вместо их приписать в стрельцы их братью стрелецких детей».
Смутьяны.
Правительство всегда настороженно относилось к стрельцам, и, прекрасно осознавая свою силу, стрельцы были готовы отстаивать свои права. Особенно ярко это проявилось во время восстания в Москве 15 — 17 мая 1682 г., когда стрельцы, умело управляемые Милославскими, фактически осуществили дворцовый переворот, посадив на трон сразу двух царей – братьев Ивана и Петра и приведя к власти царевну Софью. Отголоски московского восстания разнеслись по всей стране. Так, в мае 1682 г. в Псково-Печерском монастыре появился странный монах, объявивший, что на самом деле он стрелец московского полка Пушечникова. Стрелец Сенька пришел в Псков, «чтоб наговорить во Пскове стрельцов и казаков, чтоб побить дворян всех, а на Москве побить бояр всех на Семен день. А как де бояр всех побьют и чернь обладает, и после де того побьют царицу Наталью Кирилловну и царя Петра Алексеевича».
Восстание на Семен день (1 сентября) организовать не удалось; начальник Стрелецкого приказа князь Хованский был казнен в августе 1682 г., и с мятежными стрельцами быстро расправились. Поскольку слухи в народе и, в частности среди дворян, распространялись стремительно, уже осенью осмелевшие дворяне стали всячески угрожать стрельцам. 19 октября 1682 г. во время сыска во владениях Елиазаровского монастыря помещик Ногин, залепив пощечину стрельцу Пашке Фирсову, заявил ему, что «прислана великих государей грамота во Псков, велено вашу братью, псковских стрельцов, рубить во Пскове в пень…». Ногин был пытан и наказан кнутом за попытку внести смуту в отношения с «надворной пехотой», как после восстания 1682 г. именовали стрельцов.
Стрельцы в ответ проявляли не меньшую дерзость. В их среде тоже не всегда было единство. Во-первых, среди стрельцов распространялось старообрядчество, и многие из них были настроены весьма критически к «никонианской» церкви. Так, 10 апреля 1683 г. стрелец Сидор Антипов «бранясь пьянским обычаем» с причтом церкви Воскресенья со Стадища, заявил им, что если «учнут по городу у церквей в колаколы хто звонить не в указные часы, и мы де тех людей бить и сечь учнем…». Разумеется, ни о каком атеизме стрельцов в данном случае говорить не приходится, но их антиклерикальный настрой очевиден.
Стрелецкое начальство, пользуясь своим привилегированным положением, попросту наживалось за счет рядовых стрельцов. Стрельцы, конечно, не отваживались на открытый протест, как в 1682 г., но дерзость их переходила всяческие границы. 15 апреля 1683 г. сотник Устин Рудаков и пятидесятник Сидор Насонов стояли на карауле у Петровских ворот (на пересечении современных улиц К. Маркса и Свердлова). В это время мимо их караула шел пьяный стрелец их же приказа Евтифей Игнатьев, который «бранил ево, пятидесятника, и называл ворами пятидесятников и говорил непристойные слова, что де вы пятидесятники будете наперед на копьях…». Конечно, и оскорбивший священников Сидор Антипов, и угрожавший своим офицерам Евтифей Игнатьев были биты кнутом. Недовольство псковских стрельцов во второй половине XVII в. так и не приняло организованные формы.
«Заслужили своею кровью».
Псковские стрельцы принимали участие во многих боевых операциях русско-польской войны. Так, в 1654 г. 500 псковских стрельцов во главе с Ермолаем Ломановым принимали участие в успешном походе на Лужу (современная Лудза в Латвии), проходившем с 24 сентября по 20 ноября. Летом 1660 г. псковские стрельцы в составе армии Хованского воевали в Белоруссии и понесли тяжелые потери в неудачном сражении под Ляховичами 18 июня, где в плен попал командовавший русской пехотой князь Щербатый.
На свои заслуги и заслуги своих предков ссылались стрельцы при возникновении разного рода конфликтных ситуаций, подобных той, что приключилась с стрельцом Андреем Залосенским. В 1691 г. псковский помещик Семен Гаврилович Харламов позвал стрельца к себе на двор и напоил допьяна. Дальше говорит стрелец Андрюшка: «…напоя, привел в Приказную полату, и велел говорить, будто я, Андрюшка, его семенов крестьянский сын…». Незадачливый стрелец был отдан помещику в крестьянство с женою и детьми. Лишь через два года Андрею удалось подать челобитную, в которой он писал, что даже отец его не жил в крестьянстве за Харламовым и не давал ему на себя крепостей.
Неся в Пскове стрелецкую службу, его отец, пройдя с боями Белоруссию и Прибалтику, погиб в июне 1660 г. под Ляховичами. Сам Андрей начал служить во время второго похода на Чигирин в 1679 г., затем участвовал в одном из крымских походов. Исход дела был благоприятным для стрельца: его вернули из крепостной неволи согласно царскому указу от 8 февраля 1683 г. Указ гласил: «…из московских стрелецких полков и иных городов полков стрельцов помещиковых и вотчинниковых беглых людей и крестьян по суду и по сыску и по крепостям отдавать не велено, потому что служили нам, государям, многие годы, а иные ранены, и то они заслужили своею кровью…».
Все последние годы своего существования псковские стрелецкие полки провели в боях на театре военных действий. Оба псковских полка под командованием Юрия Вестова и Даниила Загоскина участвовали в осаде и штурме Дерпта и Нарвы в 1704 г. Более того, поскольку в солдатские полки добровольцы шли неохотно, правительство организовало новые наборы в стрельцы в 1701-1703 гг.
В Пскове в 1703 г. были набраны новые стрелецкие полки Башмакова и Руха, которые после взятия Дерпта в 1704 г. были переформированы в солдатские полки дерптского гарнизона. По мере заполнения солдатских полков новобранцами, как правило, не имевшими семьи, бывшие стрельцы выбывали из строя по ранениям или старости. Бутырская слобода стала обыкновенной пригородной слободкой Пскова.
Владимир Аракчеев.
Автор использовал в публикации материалы ранее, в основном, не известные.
В здании на Октябрьском проспекте, где ныне размещается заводоуправление «Псковмаша», первоначально находились арестантские роты гражданского ведомства, преобразованные впоследствии в арестантское исправительное отделение, а еще позже в централ.
О порядках в Псковском централе в 20-е годы вспоминали бывшие его заключенные, среди которых выделяется рассказ И. Генкина, изложенный в его книге «По тюрьмам и этапам» (М., 1922). Ниже предлагается отрывок из этой книги.
…Пройдя мимо больницы, мы направились к стоящему влево трехэтажному зданию, которое отделяется от общего двора маленькой оградой из колючей проволоки. Ввели меня наверх в узенький коридорчик и посадили в пятую клетку. Таких коридорчиков здесь всего четыре, в каждом из них по шесть клеток.
Представьте себе комнатенку в три шага длины и два ширины, слева к стенке привинчена узенькая железная койка, оба конца которой упираются в переднюю и заднюю стенки камеры; когда койка опущена, между нею и правой стеной остается расстояние ровно в один шаг. Маленький столик, табуреточка, узенькое из ржавой жести и еле прикрывающееся парашечное ведерко, служащее также и для умывания — вот и вся мебель этой клетки. Прямо над головой, приблизительно на 3/4 аршина от поднятой руки, идет горизонтальная из длинных и толстых прутьев решетка, отделяющая клетку от высокого сводчатого потолка. Низенькие боковые стенки соединяются посредством вертикальных прутьев с этой горизонтальной решетчатой перекладиной. Маленькая полурешетчатая дверь сделана из толстого листового железа. Окон совсем нет, и свет попадает только из коридора. Ламп тоже не полагается, так что читать и вообще что-либо делать можно здесь только с часов 9 — 10 утра до 3 — 4 пополудни. Право, в ином карцере чувствуешь себя свободней.
Назначение этих клеток — изоляция арестантов друг от друга. В действительности же, благодаря решетчатым потолкам, здесь можно переговариваться с любой из 24 клеток. Надзиратели у нас были хорошие, простые и непритязательные русские люди.
…Петрушка (начальник тюрьмы Петр Иванович Черлениовский) был большой самодур, но в заведенных им порядках были и такие стороны, которые весьма скрашивали тяжелую в общем обстановку Псковского централа. Обед (за исключением, впрочем, ужина) был густой и обильный, а в день своих именин начальник на свой счет угощал всех арестантов большой порцией мяса. Можно было иметь при себе собственные полотенца, чулки, собственное белье, все это стиралось на казенный счет. От чинов надзора Черлениовский требовал вежливого обращения, и достаточно было заключенному, которого надзиратель обругал матерной бранью, пожаловаться на него, как Черлениовский непременно оштрафует надзирателя. На пасхе Черлениовский, кстати, хороший музыкант и председатель художественного кружка, устроил спектакли, подобрав превосходный хор и оркестр, — спектакль этот был поставлен толково и с большим вкусом, и перебывали на нем почти все 800 арестантов. За редкими исключениями начальник аккуратно и своевременно расковывал каторжан.
У нас в Пскове каждая камера сама выбирала старосту, который и представлял ее во всех нужных случаях. Кухня, библиотека, лавка, отчасти и больница находились в заведывании выборных от арестантов, которые исполняли также и ряд общеконторских работ. В силу неизбежности им предоставлено было право свободно ходить по всем камерам и отделениям тюрьмы. Благодаря этому, а также благодаря тому, что наш тюремный священник отец Николай Колиберский был в высшей степени гуманный и услужливый человек, а один из фельдшеров был в высшей степени падок на деньги, у каторжан почти никогда не прерывались отношения с волей, не переводились газеты, а библиотека беспрерывно обогащалась книгами самого радикального содержания.
Своей репутацией усмирителя и исправителя каторжан Черлениовский дорожил чрезвычайно. Прилагая все усилия в тому, чтобы на волю не проникали сведения о его жестокостях, он в то же время предпочитал не доносить высшему начальству о таких происшествиях, которые могут бросить тень на «его» тюрьму. При этом он не останавливался даже перед сокрытием дел, обязательно требовавших судебного расследования…
Подготовил А. ФИЛИМОНОВ.
«Из числа человеческих бедствий — пожар едва ли не самое тяжкое, если не всегда по результатам, то по своей мрачной, трагической обстановке…» – писал М. Языков в газете «Псковский городской листок» за 1889 г.
1804, 7 июля. В 3-ем часу пополудни от грома и молнии произошел пожар в Солецком посаде Порховского уезда. Выгорело купеческих и мещанских домов — 42. Убыток составил 24300 рублей. Министр внутренних дел В. П. Кочубей приказал Псковскому губернатору Ламздорфу оказать всем помощь: 10-ти семьям по бедности выдать без возврату по 50 руб. и уволить их на 2 года от платежа государственных податей; 32 семьям — на 1 год. Псковский губернатор предложил также на сходе в Солецком посаде освободить погоревших от общественных повинностей.
1858, 16 августа. В г. Порхове произошел крупный пожар от топки бани при доме Городового уездного училища. Убыток примерно составил 300000 рублей. Выгорела центральная часть города. Через месяц — 19 сентября — снова вспыхнул пожар, то был поджог.
1886 год. В г. Себеже произошел сильный пожар. Сгорело 212 строений. Убыток составил 997000 рублей.
1863 год. В г. Невеле произошел опустошительный пожар. Беднейшие евреи, оставшиеся без крова и средств к жизни, искали убежище в г. Великих Луках и уезде, в Торопецком уезде. Закон не позволял евреям временное проживание в Великороссийских губерниях, а потому местные власти долго вели переписку с МВД о разрешении.
1895, 23 мая. В г. Невеле произошел сильный пожар. Сгорело 246 строений, без крова остались 2000 невельчан. Убыток составил 391000 рублей.
1889, 30 мая. В г. Новоржеве в 7 часов утра начался пожар в деревянном флигеле купчихи Карандашовой в квартире булочника Виссора. Огнем было уничтожено 17 домов, предварительные убытки — 10000 руб. 1 июня отслужили молебен по случаю прекращения пожара. Не успели обыватели опомниться от пожара, как снова беда обрушилась на город — 9 июля в начале 2 часа дня снова случился пожар.
Трагична судьба русских деревень, которые строились из дерева, тесно, крыши крылись соломой. Приведем пример лишь одной: д. Галчиха Заборовской волости Псковского уезда. Известны несколько пожаров, происшедших в ней.
1857 год. От поджога сгорело 22 дома, убыток составил 10260 рублей 55 копеек.
1901, октябрь. Сгорело 19 дворов, училище, весь хлеб (озимый и яровой), весь корм с амбарами и сараями.
1909, 27 мая. Из-за детской шалости с огнем произошел пожар, из 70 имевшихся домов сгорело 48 со всеми надворными постройками, а на подветренной стороне и с гумнами, банями и даже рассадниками, сгорела часовня. Взрослые были в поле. Вся деревня выгорела бы, если бы не подоспели Заборовская и Слободская пожарные дружины.
Подготовила Л. Фролова.
Вот уже несколько лет в Пскове решается вопрос об организации специального приюта для лиц «без определенного места жительства».
Сталкиваются прямо противоположные мнения — «за» и «против», но чаще всего не по самому факту его открытия, а по месту расположения. Вопрос о необходимости подобного учреждения ни у кого сомнения, пожалуй, уже не вызывает. Оказывается, эту проблему приходится решать в городе не впервые: в середине 1920-х гг. «ночлежки» в Пскове уже организовывались.
Впервые вопрос об организация в городе ночлежного дома для не имеющих приюта граждан был поднят отделом местного хозяйства в феврале 1925 г. Через несколько дней он был положительно решен городскими властями: ночлежный дом предполагалось оборудовать на 20 кроватей. Но только в сентябре того же года коммунальный отдел сумел подыскать для этого помещение, в котором началось проведение срочного ремонта и оборудование двух отделений — мужского и женского, в общей сложности рассчитанных на 40 коек. Оборудование дома было закончено в середине ноября, оказалось возможным разместить в нем лишь 36 кроватей: 22 — для мужчин и 14 для женщин. Плата за ночлег устанавливалась в размере 5 коп. за сутки, а проживать могли в нем бездомные не более 7 суток. В конце 1925 г. «ночлежка» приняла первых посетителей.
Она была в городе не единственным учреждением подобного рода. 8 марта того же 1925 года в Пскове было открыто общежитие для беспризорных матерей, которому присвоили имя Клары Цеткин. «Цель учреждения, — писала газета «Псковский набат», — дать приют матерям-одиночкам, коим некуда деться после выхода из Дома матери и ребенка или которые не могут в него определиться, т.к. имеют на руках ребенка более старшего возраста». В организации общежития приняли участие многие учреждения города; отдел местного хозяйства представил помещение, отремонтировал его, передал кое-что из мебели, часть средств выделил губздравотдел. На первое время общежитие имело всего 10 кроватей, материнскую и детскую комнаты, кухню. Одинокие матери получали здесь белье, одежду, пищу, дети ежедневно осматривались медсестрой, которая по вечерам проводила с женщинами беседы. Срок пребывания матерей в общежитии устанавливался на четыре месяца, в течение которых им подыскивали соответствующую работу, а пока они занимались починкой белья и пошивом его для детских домов. Поднимался даже вопрос об организации при общежитии починочной или швейной мастерской, который получил разрешение в июле 1926 г. Тогда общежитие было расширено до 20 мест, и при нем оборудованы пошивочная и вязальная мастерские.
А. Филимонов, кандидат исторических наук, доцент Псковского пединститута им. С. М. Кирова.
© «Новости Пскова», 2001-2002